«Москва – Петушки» и другие произведения - Венедикт Васильевич Ерофеев

8 нояб. – Солнце наконец. И неожид. Марина гов.: «К Вам Наташа». Оч. мило. Толстовы принимают гостью дов. хмуро. Бездна фотокарточек. Толстое исследов. о Пет〈ушках〉 из Нью-Йорка. Статья на фр. языке о Ер〈офееве〉, Зинов〈ьеве〉, Макс〈имове〉, Цветкове. Мемуары Хрущ〈ева〉. Ленинианы Валентинова и Солоух〈ина〉 Самое лучшее: бол. бут. америк. рома – «Только что из Штатов». Гуляем.

9 нояб. – Первый ночной мороз (ок. – 1–2°). Снова с Нат. гуляем к аксак. колодцу. Ясенки. Пью лед. воду из всех колодцев – от вчераш. рома. Второй соверш. безоблач. день. Под солнцем на глебов. поляне. Приезд Г. Нос. Вначале трудно совместимые Нат. и Г. Потом проще: фоток. и пр. По программе «Доб. вечер, М.» так и нет обо мне и Спесив.

Выезд в Москву (единствен. в ноябре).

10/XI – Чрезвыч. пестрый день. Просып. в бок. комнате. Нат. неподалеку. Собираемся в Москву: я, Нат. и Г. Нос. Машина 35-й дачи уже у ворот. Немножко Нат. гостит у нас. Немного коньяку, немного шамп. Едем на такси в ЦДЛ – в банкетном зале – знакомство с Булатом, Ю. Черниченко, Д. Самойловым, Еременко, Парщиковым и др. и др. Тосты, при общем поднятии, Булата за мое здоровье. Главе изд-ва «Книж. палата», и ему автограф. Коньяк, коньяк. И не помню возвращ. на Гутманах, и безобразия, полноч. сцен с Гутм.

11/XI – Мне, издыхающему, разъясняют, как я вел вчера. Необходимо Гутм. принести извин. Гал. достает похмелку. В гостях Славутин с женой. Присоед. Нат. и Нат. Айги. Вместе уезжают на спектакль МГУ. Поздно веч. звонит Нат., гов., что она и ее родители в восторге от Славут. постановки. (Таксист, возивший Г. Нос. на Войков. за коньяком, забронирован на завтраш. отъезд в Абрамцево.)

12/XI – Из Москвы. По почте только одна новинка: из Риги некто присылает экслибрисы через редакцию «Театра». Приезд Мур., и в 11 утра на такси движемся к Абрамцеву. 3-е вселение.

Кстати, о приезде в Москву 10/XI. День милиции. Коньячок. И даже головомойка. Неожид. гостья: Ирина из «ЛГ», дает проверить окончат. текст бол. статьи для ЛГ. Звонок Б. Козлова – он только что из Польши, в Варшав. драм. театре б. успех «Пет.» – просят передать приветы и настоят. приглашения.

Голову можно поворачивать только на 25 влево и 20 вправо.

15/XI – Зима продолж., и снег весь день. Полегче. Снова за письм. столом. Под сумерки Мур. уезжает в столицу. Обнаруживается, что Нат. будет только по прибытии Лили[27] из Штатов. Весь день сыпет снег, а в ночь обещают «сильный снег».

16/XI – Любуюсь с утра: снегу навалило столько, что невероятно, что он и весною растает. За снегами на деревах не видно ни заборов, ни строений. И жаль, что он понемногу осыпается.

17/XI – Вот и дрова привезли. Сухой дуб. Нос. прекращ. таскать сухие палки из лесу. Дуб трещит в гостиной. К сумеркам Мур. возвращается из Москвы, немного коньячку. И каждый вечер у телевиз. (16-го по тел. режисс. театра «Современник» заявил, что снимает тел. фильм по пр-ниям Гоголя, Салт.-Щ., Венед. Ер-ва и других.) Это первое упоминание моего имени по телев. после 19 и 20 окт.

18/XI – Еще продолж. снежная и ср〈авнительно〉 мягкая зима. Система ежедневн. прогулок по поселку тоже продолж. С ужасом наблюдаю, как беспечно Нос. и Мур. расходуют мои дубовые дрова: «Ведь еще впереди декабрь – янв. – фев.» и т. д. За блокнотами. «Завтра позвони девке». Леонт.

20/XI – Внезапный наезд гостей, и самых разноликих. Сначала – вижу за окном Саню Бондарева, входит с исл. сельдью, датским пивом, коньяком и пр. Чрезвыч. весело. Попозже – еще неожид.: Наталья с Лилькой, вчера приехавшей из Штатов. Еще чуть позже: Лев Кобяк. с бутылью водяры – ее Мур. прячет. Уезжают все, кроме нас с девками. Мы – наверху, затопляем мал. печку, греемся, с Нат. на двух распиваем плоский Лилин коньячок. Длит. прогулки по сонному поселку. Американки в восторгах от залепленных снегами елей.

20/XI. Доп. – Хор. новости от Сани о «Континенте», кот. и не думает отступать и самораспускаться. И от Лили: Пет〈ушки〉 изучают во многих унив-тах США. От нее 4 тома Солж., Киркегор.

22/XI – Нат. еще у меня. Беспокоится: «м. быть, уехать?» – «Да нет, Нос. будет рада, что я под присмотром». С Нат. еще раз прогулка через Шоколадку. Только вернулись – топот на крыльце – Нос. и Мур., приехали на машине с Жанной и ее прият. Мишей. 5-звезд. коньяк. Вызывающ. Жанна, печь и неск. смущенная Нат. Кроме троих нас, все отъезжают. С Нат. даже не дают проститься. Пьем водяру. Ночные долгие прогулки с Мур.

23/XI – Приканчиваю утром остаток водяры. Немножко коньяка – и снова, теперь уже втроем, на длит. прогулку. После ночных снегопадов все выглядит так же декорационно-зимне, как 16-го. До аксак. колодца с бидонами, стряхиваем с елочек снег, чтоб не надломились; заблуждаемся и по гигант. сугробам выходим на шоссе. И все печи, печи. Со старыми запис. книжками.

24/XI – Уже узоры на окнах террасы. К ночи проясняется и сулят мороз до 14. В гостях Леонтович с собачкою. Сегодня уже малая прогулка. И с этой ночи начало бедствия: морозы.

25/XI – Одержим идеей купить термометр. По случаю падения температур. Даже не выглядываю на двор – безоблачно, солнце. И снова гость, Леонтович, гов.: «у меня на град. – 18°. Начало утепления дома, затык. щелей и пр. Телевид. «Асса» С. Соловьева и Тарковск. «Иваново детство». В ночь опустилось ниже 20°, наверняка с шампанск.

26/XI – В своей комнате, кот. прежде считалась теплицей дома, просып. от зябкости. Уже с утра начинаем топить печи. Даже в Москве и даже в полдень –16°. Здесь морознее и безоблачно. Неожид. гости: Юрий, бородач, знакомый Жанны и его приятель Володя, отъезжающие в Польшу. Краковский театр «Багатель» просит позволения постановки «Петушков». Подписываю. Весь день Нос. утепляет дом чем придется. Корот. вечер, прогулка по морозу.

22/XI – Приехавшая в Абрамц. Жанна сообщает одну дурную новость: потеряна или засвечена пленка польского телевид., кот. снимало меня весной эт. года в больнице. Зато 25/XI – в Сов. культуре интервью с главой польского телевид. Дравичем.

В 9 веч. появ. из М. пунцовая от мороза Нос. Коньяк на столе. Вишневый ликер. Тут же по телевид. обо мне. Каневский в восторге от того, что я спаситель театра и пр. Всю ночь сижу за бумагами, за привезенной из М. прессой, за вишневым ликером. И засыпаю только полседьм. утра.

29/XI – На двор ни шагу. Снова солнце, но морозы начинают чуть спадать. В полдень ок. – 13. У меня еще гостинец: зверобой. И я его растягиваю на весь день. Мос. новости: Гал. звонила Нат., она обещала быть в субботу. Незатейл. подарки от Н〈ины〉 Фр〈оловой〉. Было созванивание с ВААЛ относ. Венгрии и Пол., с СТД об их долге мне. Генсек в Италии.

28–29/XI. Доп. – Новости от Нос. из Москвы: Н〈ина〉 Вас〈ильевна〉 гов. о какой-то Мурм. обл. газете, где о Ер. написано в связи с перечислением изв. земляков. И о том, что 27/XI в Москве был в гостях Венед. Ероф. – младший – Спесивцев поставил 3 спектакля «Пет.» в Петушках, в Доме культуры. Оч. любопытно. Нос. препятствует приезду Ероф〈еева-младшего〉 в Абрамц.

В журнале «Родник» № 11 за 1989 г.

«Писать по-русски совсем не то, что писать по-западному. Хороший, классический, естественно, серьез. европ. писатель – это кто-то вроде Томаса Манна. Человек, обложенный книгами на 4-х языках, привыкший сочинять должное кол-во страниц в легкие утренние часы. Он знает, что пишет, и пишет, что знает. Совершенно невозможно представить его себе за работой без домашней куртки-венгерки, из-под которой выглядывает белоснежное белье. Не майка, а крахмальная рубаха, естественно.

А на другом полюсе наш Веничка Ерофеев, у которого нет, не было и не может быть письменного стола. Один – профессионал, другой – птичка Божья. Разве можно Веничке сказать „работай“? И разве можно вообще употребить это нелепое слово „работа“ – к понимаемому по-русски вдохновению?

Оттого-то наша лит-ра так богата неуравновешенн. героями, что ее часто сочиняли в истерических условиях. А те немногие трезвые люди, которые выбивались из рядов отечествен. словесности, – например, Чехов – заслужили презрение современников за бесстрастность, равнодушие и отсутствие Божьей искры».

«Родник». «Лит. – худож. и общест. –